«Исцеление пророков»

Весь христианский мир с момента распятия Христа проникнут эсхатологическими настроениями: ожиданием конца человеческой истории, вселенской катастрофы, наступлением Судного дня и второго пришествия Господа — Иисуса Христа.
Но вот в пьесе Бориса Кригера «Исцеление пророков» Иисус пришел — и не один, а «со товарищи» — с Буддой и Магомедом. И, как всегда, за ними увязался Сатана — злейший враг «человеков» и вечный спутник святости….
Разумеется, никто не верит в то, что эти лица — пророки, их принимают за душевнобольных и помещают в психиатрическую лечебницу — сумасшедший дом.
И в этом неверии люди отчасти правы. В последнее время столько развелось пророков, что поди разберись, кто из них — настоящий пророк, а кто — самозваный.
Таким образом, пророки оказались в психушке. И это интересный ход автора пьесы. Собрать в одной палате представителей трех религиозных направлений и предоставить им возможность пообщаться — очень плодотворная мысль. В результате «Иисус, Магомед и Будда мгновенно спелись и ладят между собой, как братья». Главврач даже подчеркивает, что «в них все нормально — рассуждения, мысли, устремления. Все логично и взаимосвязано. Кроме одной маленькой подробности… они не христы, не магомеды и не будды».
Невзирая на очевидную вменяемость пациентов экспериментальной палаты, им грозит ужасная операция — лоботомия. Иисус с горечью комментирует: «Люди не могут спокойно существовать, периодически не распиная своих пророков».
Удачно название пьесы — «Исцеление пророков». Иисус в пьесе говорит: «Где это видано, чтобы пытались исцелить пророков? То, что пророки исцеляют, это ясно, но пытаться исцелить пророка — это абсурд». Его поддерживает Магомед: «Для пророка нет исцеления, потому что пророк не болен».
Значит, все дело в том, что больно само человечество, собравшееся лечить своих пророков. И эта болезнь — глупость. Следовательно, надо избавить людей от глупости, и тогда…
«Не будет войн, не будет голода, не будет несправедливости, ведь все это от глупости неизбывной», — говорит Будда. «И нас отпустят на все четыре стороны, — вторит ему Иисус. — И мы будем свободно проповедовать. Ты, Магомед, научишь людей решительности, твердости и смелости, ты, Будда, — спокойствию и самосозерцанию, а я — любви и доброте».
Во имя спасения человечества Иисус, Магомед и Будда просят Бога сделать людей чуть-чуть умнее. Что из этого получилось, мы видим на примере Санитарки, которая вдруг заговорила возвышенным слогом и перестала кормить обедом, потому что «поумневшие» люди перешли на «неедение».
Сделав людей чуть-чуть глупее, пророки опять остались недовольны, потому что люди, опять же на примере Санитарки, вообще перестали адекватно воспринимать действительность, превратившись в идиотов.
Решив больше не экспериментировать, пророки возвращаются в «дом скорби». Опыты по изменению человеческой породы, однако, даром не прошли. Радикальный метод лечения пророков — лоботомия — был заменен на терапевтический — таблетками.
«Исцеление пророков» было написано автором в рекордно короткий срок — за три дня, что позволило пьесе сохранить эмоциональный накал, энергию действия от начала до финальных слов, поэтому пьеса читается легко, на одном дыхании.
Действие пьесы развивается стремительно, по всем законам драматургии, держа читателя в напряженном любопытстве: что же произойдет дальше?
Герои написаны выпукло, узнаваемо и легко идентифицируются читателем, порождая радость узнавания себя в героях и героев в себе.
Пьеса рассчитана на интеллектуальную, подготовленную публику, способную адекватно реагировать на тему, заявленную и раскрытую в пьесе.
Пьеса остросовременна. Ведь ни для кого не секрет противостояние западной (христианской) и восточной (мусульманской) цивилизаций. Тем не менее, оказавшись в одной палате, пророки вполне могут договориться друг с другом, понять друг друга, в то время как люди, внимая их мирным проповедям, стремятся к обратным действиям.
С позиции религиозного фанатизма пьеса может быть названа скандальной, может обидеть чувства религиозных людей. Христиан может обидеть то, что Иисус причислен к пророкам, тогда как в христианской религии он почитается как Сын Божий. Буддистам может не понравиться, что Будда показан в образе закоренелого алкоголика. А магометане вообще против того, чтобы Магомеда изображали где-либо, тем более в комической ситуации.
Хотя ситуация не столь и комична, скорее, драматична и даже трагична. Пророки приходят к людям, но нужны ли они человечеству? Люди сделали из своих пророков кумиров, исказив их учения, приспособив «под себя», под свои нужды так, что ни Иисус, ни Будда, ни Магомед не узнают и не признают того, что им приписывают.
Живые пророки людям не нужны, поэтому Иисус, Магомед и Будда оказываются в психушке, где им назначено лечение, в результате которого они должны избавиться от своего «галлюцинаторного бреда».
Пьеса глубоко философична. Ситуация, в которой оказались пророки, — невзирая на фарс, драматична. В этом видна многогранность и многоплановость произведения. Пьеса показывает, что человечество не готово к появлению пророков. Да и не жаждет их нового пришествия. Лишние они, пророки, среди людей.
Пророки человечеству не нужны — это ясно, но и пророкам, как видно, уже нет дела до людей, что подчеркивается финальной сценой. Пророкам назначили лечение таблетками — и все по этому поводу радуются. Чему же рады пророки? Тому, что их излечат от способности пророчествовать? Или тому, что легко отделались? И это они, так боящиеся утратить свой дар, утверждающие, что пророк не может не пророчествовать, как человек не может не дышать. Видимо, они надеются обмануть Главврача и таблеток не принимать? Но тогда они будут вынуждены молчать, чтобы не выдать себя, а молчать они не могут, потому что у них профессия такая — пророчествовать.
С одной стороны, герои пьесы в силу своего дара, в силу своей «профессии» не могут не проповедовать. Иисус говорит: «На домашнем уровне пророков не бывает». С другой — в палате они просто беседуют друг с другом (хотя и под объективом телекамеры, установленной Главврачом для наблюдения за ними), не помышляя о проповедях. «Сидим спокойно в сумасшедшем доме, не проповедуем…», значит, пророки могут и не проповедовать? Выходит, и пророки, как и люди, подвержены деградации? Будда, так тот вообще поддался на уговоры людей и стал алкоголиком… И вот сидят три пророка в сумасшедшем доме, наслаждаются обществом друг друга — и нет им дела до людей…
В пьесе поднята огромная общечеловеческая тема, но развязка оказалась мелковата для заявленной темы. Всеобщая радость по поводу таблеток представляется преувеличенной. Читатель, тем более зритель, не может быть удовлетворен таким финалом. Слишком ничтожна победа. Да и нет ее, победы. Зло не наказано. Сатана — враг рода человеческого, исчез под шумок в неизвестном направлении. Так по какому поводу ликуем, господа?

«Насморк»

Действие второй пьесы Бориса Кригера с несколько неблагозвучным, но определяющим названием «Насморк» происходит в Париже, в богатом доме на набережной, где нелегально проживает семья беглого олигарха из России Николая Прокофьевича Статского с женой Елизаветой Ильиничной и дочерью Элей, студенткой Сорбонны.
Николай Прокофьевич, оставив бизнес в России, но не забыв прихватить деньги, скрывается от Кремля, боясь расправы. Но и в Париже он не чувствует себя в безопасности, намереваясь перебраться в Лондон, который славится тем, что не выдает беглых олигархов.
Хотя Николай Прокофьевич не чувствует за собой вины, но за жизнь свою и своих родных опасается не на шутку, боясь экстрадиции в Россию или пули снайпера в Париже. Тем более в Париже неспокойно — он весь пропитан «революционным духом парижской молодежи».
Иметь много денег, миллионы, и находиться в постоянном страхе за свою жизнь — это не счастье, считает Елизавета Ильинична. Она готова лучше работать и жить спокойно, чем жить в особняке с прислугой и опасаться выйти на улицу. Недаром она часто вспоминает свою жизнь в коммуналке с тополем во дворе. Но Николай Прокофьевич с ней не согласен: «Все это не для нас, а для Эли. Хоть дочь будет жить как человек». Он делает ставку на то, что дочь выйдет замуж за француза и получит французское гражданство. Но за все надо платить — «такова цена вопроса».
К счастью, жизнь вносит свои коррективы и преподносит семейству Статских настоящий сюрприз. Действие происходит накануне Рождества, когда случаются всякие неожиданности, поэтому пьесу можно считать рождественской сказкой. Иначе как сказочным стечением обстоятельств не назовешь знакомство Эли с Глебом — нищим, который на поверку оказывается Принцем, очаровавшим Элю своим благородством и нестандартным образом мышления.
Это трогательная, чистая, наивная сказка жизни, где бомж оказывается юным математическим гением, решившим больше математикой как наукой не заниматься, гением, получившим престижную премию и внезапно отказавшимся от нее. Такое решение было принято героем спонтанно: ведь премиальные деньги он хотел потратить на лечение своей тяжелобольной матери, которая, увы, скончалась, и получение премии потеряло всякий смысл. В отчаянии Глеб отправляется бродяжничать по Европе. И это так по-русски — идти куда глаза глядят, не разбирая дороги, не думая о завтрашнем дне, потому что всё: успех, деньги, слава — второстепенно, когда не для чего, вернее, не для кого жить. Душа, наполненная желанием помочь матери, вмиг опустошается, сиротеет. В таком случае русский человек впадает в крайности: либо крепко запивает, либо скрывается от людей, ведя отшельнический образ жизни, переживая свое горе в себе. Глеб становится странником, он постоянно находится в гуще людей, но внутренне он одинок. «Я просто иду по земле, в этом заключается мое повседневное занятие. Я ничего не ищу, ничего не теряю. У меня ничего нет, но мне кажется, что мне уже ничего и не хочется», — признается он.
И вот эта оговорка «мне кажется» свидетельствует о том, что душа героя не очерствела. Глеб встречает Элю и чувствует, что любил ее всегда.
Бродяжная жизнь научила Глеба быть мудрым и прозорливым. Его мысли глубоки и поэтичны. В Бога он не верит, потому что «верить подразумевает недоверие, возможность недоверия… Мы ведь не говорим: «Я верю в папу» или «Я верю в маму». Для нас их существование очевидно, даже если мы сироты, потому что как же иначе мы появились бы на свет? Вот так и я… Для меня Бог — очевиден, и поэтому мне нет необходимости в него верить…»
Глеб счастлив, потому что он свободен. Для него не существует никаких условностей, не имеет никакого значения ничто, кроме сиюминутности, кроме «теперь и сейчас», кроме данного момента, потому для него главное не «завтра», а ожидание «завтра». Это сиюминутное ощущение он называет жизнью, все остальные люди заняты лишь тем, что, «превращая жизнь в некое соревнование», заняты «исключительно бренными мыслями, а ведь это и есть не что иное, как смерть». Глеб не поэт, не философ, он мыслитель. Он учится жизни у самой жизни, а не по учебникам в стенах престижных университетов. И он приходит к выводу, что «всё живое являет собой источник любви, а человек способен быть самым сильным ее источником», но «каждый человек говорит на собственном языке, состоящем из собственных ярлычков и банальностей, и договориться между собой люди не в состоянии, даже если они очень сильно захотят…»
Встреча Эли с Глебом явилась поворотным моментом в ее судьбе. Глеб не такой, как все парни, которые встречались Эле. «Обычно парни твоего возраста говорят со мной совсем о другом… О музыке, шмотках. Потом в ход идут шуточки… Короче, зубы заговаривают, чтобы уломать переспать с ними». Но Эля не «уламывается», она ждет «Прынца».
Встретив его, она многое поняла, стала смотреть на жизнь по-другому. «Как странно, — говорит она, — еще сегодня вечером я была крикливой куклой, взбалмошной идиоткой… А теперь мне кажется, что все это было не со мной…»
Немало испытаний еще выпадет на долю Эли и Глеба, но это рождественская сказка, добрая, милая, а потому, как все сказки, она заканчивается хорошо. Как чудесно, что Глеб оказался не простым парижским клошаром, а человеком с мировым именем, и что он может забрать у испанского короля причитающуюся ему премию и потратить на лечение Элиного насморка. Это значит, что Глеб снова обрел смысл жизни. И этот смысл — в любви, которая, несмотря на все перипетии, побеждает.
Пьеса, однако, несмотря на сказочность сюжета, остросовременная, острополитическая и остросоциальная. Она затрагивает темы взаимоотношения власти и бизнеса в России, положение русских нелегалов в Париже, а также проблемы парижских иммигрантов-бомжей. Мир вокруг враждебен, люди — изгои в нем. Они не живут — они лишь готовятся к смерти. Только отрекаясь от внешнего мира, от ежедневной суеты, только ощущая присутствие Бога в себе, человек становится свободен и счастлив. И это ощущение свободы дает силу Глебу и Эле. Оно, это ощущение свободы и чистой любви, заразительно. Не зря отец Эли говорит, что если бы он не был миллионером, то обязательно стал бы нищим.
Пьеса написана мастерским языком. Герои пьесы органичны, явственно зримы, чувственно осязаемы. Характеры полнокровные, жизненные, легко узнаваемые, запоминающиеся. Пьеса оригинальна. Она своевременна и вневременна одновременно.
По-моему, главная тема этой пьесы — тема благородного героя, умного, талантливого, бескорыстного, каким является Глеб. На фоне современных пьес, где главный герой — супермен без особых претензий на интеллект, пьеса Бориса Кригера заметно выделяется своей интеллектуальностью, глубиной мысли, чистотой и возвышенностью. И эта чистота и возвышенность, стремление раскрыть и показать в человеке то лучшее, что в нем есть, рождает ответное чувство в душе читателя, вызывает потрясение, ощущение настоящего катарсиса. А ведь именно в этом и заключается смысл драматургического произведения: не только описать ряд событий, но и задеть чувствительные струны человеческой души, вызвать очищение через слезы ли, через смех, неважно. Главное — обновление души, снятие с нее наносного, шелухи повседневности, будничности, избавление от различных страхов.
После прочтения пьесы «Насморк» именно это и ощущаешь: просветление, умиление. А разве этого мало, чтобы стать чуть-чуть счастливее?