В романе «Забавы Герберта Адлера» Борис Кригер обращается к внутреннему миру своего героя. Поначалу Герберт Адлер производит впечатление жестокосердного саркастичного негодяя, который вертит судьбами людей, как ему заблагорассудится, и при этом не испытывает ни малейших угрызений совести. На деле же герой — не такое чудовище. А его забавы нельзя однозначно определить как жестокие игры людьми-марионетками.
В основе романа — две сюжетные линии: это истории двух женщин — Энжелы, дочери Адлера, и Анны, его сослуживицы. Однако читатель может многое узнать о герое и из других эпизодов, и из его размышлений, которые находят отражение в том числе и в романе, над которым он работает.
Герберт Адлер — состоятельный немец, успешный бизнесмен, любящий отец и муж. Он занят поиском счастья и философскими размышлениями. Все его поступки в той или иной мере подчинены достижению либо сохранению благополучия в семье. Недаром он активно участвует в судьбе уже взрослой двадцатилетней Энжелы, заботясь о том, чтобы у нее был достойный муж, способный сделать карьеру и быть при этом образованным, интересным человеком, удовлетворяющим его дочь во всех смыслах. Ее первый опыт оказался неудачным: Стюард доставил семье Адлеров много хлопот и психологических мучений, однако для Энжелы этот далеко не идеальный молодой человек долгое время оставался лучшим, он привязал ее к себе и не отпускал, а может, Энжела и сама не противилась этому «плену».
«Энжела положила трубку и повернулась в кровати на другой бок. Ее голая спина со следами от купальника белела в темноте спальни. Стюард, лежавший рядом, с беспокойством спросил:
— Ты сказала, что я с тобой?
— Нет, — ответила Энжела, хлюпая носом.
— Отчего же ты плачешь?
— Они сказали, что ты меня никогда не простишь и убьешь...
— Какие глупости, — усмехнулся Стюард. — Это я был во всем виноват... Я так счастлив, что я снова с тобой...
— Нам нельзя больше встречаться...
— Глупости. Они не могут тебе запретить. Ты — взрослая.
— ...они сказали, что я засну, а ты воткнешь мне ножницы в ухо по самую рукоятку...
— Твой папаша явно начитался маркиза де Сада... — рассмеялся Стюард, а сам подумал, как действительно было бы хорошо всадить ножницы в это маленькое ушко...
Слава богу, в этот вечер все обошлось без экстримов, потому что мысли остались мыслями, и на этом витке обманов и разрывов, прощений и отмщений Стюард успокоился на пике долгожданной страсти, воображая, будто сечет Энжелу, и это наказание было сладким для обоих...»
Удивительно, как жестко и даже жестоко обращается Адлер со Стюардом. И дело не в физическом воздействии, а, скорее, в моральном, эмоциональном изматывании последнего. Адлер с легкостью решает уволить Стюарда с работы, выгнать из квартиры, где тот жил вместе с Энжелой, в качестве эксперимента решает поменять замок в этой квартире и посмотреть на реакцию Стюарда, а потом ведет весьма язвительный разговор со Стюардом на пороге этой квартиры. Театральная вежливость и ироничное спокойствие Адлера, вызывающие бешенство Стюарда, в итоге взяли верх: даже в присутствии полицейского Стюарду не удалось забрать из квартиры вещи, которые, как он считал, принадлежали ему. Позднее, уже в семейном кругу, Адлер нанес еще один — «заочный» — удар Стюарду: собрал ему пожертвования со своей семьи. Как бы дико это ни казалось со стороны, для семьи Адлеров такой исход был вполне закономерен.
Адлер постоянно находится в состоянии вражды с кем-либо, так что война стала привычной составляющей его жизни, превратившись в одну из его многочисленных забав. «В общем, Адлер не имел особо разрушительных намерений. Если бы Энжела некоторое время назад не заговорила своим, как всегда иносказательным, языком — “найдите мне принца”, что означало: “мне очень плохо с этим человеком”, Герберт никогда Стюарда и не тронул бы, даже благословил бы на что угодно, лишь бы дочь была счастлива. Но когда оказалось, что она несчастна настолько, что уже просит о помощи, то у Герберта все, разумеется, вскипело, и он потер руки от предвкушения битвы...»
«Раскусив» Стюарда и поняв, что тот фактически использовал Энжелу и ему нужны лишь деньги и секс, Адлер решил взять судьбу дочери в свои руки и самостоятельно искать кандидата в мужья. И нашел — симпатичного парня Эдди, но тот пришелся Энжеле не по душе. Тогда Герберт и его жена Эльза решили воспользоваться достижениями цивилизации и подыскать подходящую кандидатуру в глобальной сети, благо претендентов там предостаточно. Адлеры настолько увлеклись поиском, что начали вести переписку вместо дочери. Их «избранник» — Альберт — оказался всем хорош, вот только бывший разведчик, что весьма напугало Герберта Адлера, видимо, потому, что корни у него русские. А русские очень настороженно и даже с опасением относятся к разведчикам и иже с ними. Но после личного знакомства все сомнения развеялись: Герберт уверен, что Альберт — именно тот человек, который нужен его дочери, однако Энжела, при всей симпатии к Альберту, не испытывает к нему физического влечения:
«— Так ли уж важно быть осмотрительной и в конце концов остаться одной или в окружении подонков, которыми полнится наш город?.. Ни одной полной семьи! Все разведенные! Неужели каждое поколение должно повторять одни и те же ошибки? А если бы Альберт предложил тебе руку и сердце завтра, что бы ты ответила?
— Я бы согласилась...
— Но спать с ним не стала бы, потому что у тебя нет влечения...
— Стала бы... Со временем...
— Ну, и на том слава богу. Вообще нынче мое положение — самое неестественное за всю мою жизнь... Склонять дочь к сожительству с малознакомым человеком...
— Ты — хороший...
— Может быть, тебе стоит послать нас всех к чертовой матери, взбунтоваться? Сказать: не лезьте в мою личную жизнь?
— Хорошо. Я взбунтовываюсь. Папа, не лезь в мою личную жизнь.
— Поздно...
— Я и сама знаю, что поздно...»
Из этого диалога отчетливо видно, что прискорбность ситуации понимают и отец, и дочь, но исправить ее не считают возможным. Энжела, как примерная дочь, неизменно следует советам отца. В разрыве со Стюардом она тоже всецело полагается на рекомендации отца: «Сказал, что любит меня. Потом еще что-то, но я сделала, как ты учил делать в таких случаях: положила трубку на тумбочку, а сама принялась читать книжку. Когда в трубке перестало трещать, я взяла ее и спросила: “Ты все сказал? Ну, тогда почитай письмо отца”».
Почему же девушка так безропотна в личных чувствах, ведь выбор спутника жизни должен исходить от нее? Она принимает упреки родителей в адрес Стюарда, обещает разорвать с ним отношения, не противится ухаживаниям Эдди, хотя он ей и неприятен, не выказывает ни малейшего беспокойства, когда узнает, что от ее имени родители переписывались с потенциальным супругом. Откуда в ней такая вялость, такое равнодушие к собственной судьбе? Видимо, увлекшись игрой в отгадывание желаний дочери, отец начал подавлять ее. Адлер выступает в роли Бога — он вершит судьбу дочери, делая за нее выбор, хотя и оставляет последнее слово за ней. Однако финал романа остается открытым: неизвестно, как дальше будут развиваться отношения Энжелы и Альберта.
Вторая линия связана с Анной — управляющей делами Адлера. Подобных «Анн на шее» у Адлера было много. И здесь обнаруживается его нежелание или даже боязнь самостоятельно вести свой бизнес. Ему проще перепоручить это такой «Анне» — своеобразной пиявке, в которой герой, между прочим, не видит угрозы. Однако управляющая пошла дальше своих предшественниц и едва не разорила Адлера, украв все бухгалтерские документы и открыв параллельный бизнес. «И Герберт вышел на тропу войны, войны, ставшей для него привычкой, более того, отчасти даже забавой». Он мстит. И довольно жестоко: предъявляет Анне иск на сумму в четыре миллиона и требование прекратить заниматься бизнесом. Причем мотивы у него самые благородные. В письме матери Анны (да, он с превеликим удовольствием переписывался с ней!) он указал: «Все, что мне нужно от Анны, — чтобы она осознала свое поведение, доведшее ситуацию до такого острого конфликта, извинилась и оставила наш бизнес в покое, занявшись чем-нибудь другим». Герберт сначала в шутку, а потом все больше убеждаясь в серьезности этой самой шутки, сообщил, что был бы удовлетворен, если б Анна написала сто раз от руки: «Я — дура!» Примечательно, что и в этой истории Адлер обходится, по сути, без главного субъекта — Анны. Он «ведет переговоры» с ее матерью и мужем. Анна же полна ненависти и желания вновь отомстить Адлеру, в то время как ее «парламентарии» вполне благодушны по отношению к нему.
«Вот в этом весь я. С моим мучительным, вечно философствующим умом трудно приходится не только мне, но и всем окружающим» — так думает о себе Адлер, наблюдая в ресторане за обжирающейся сахаром осой.
Кригер не идеализирует своего героя, не защищает и не оправдывает его. Тот словно живет своей жизнью, хотя, безусловно, автор вложил в уста Адлера и собственные мысли, переживания. На протяжении романа Борис Кригер ведет игру с читателем: с первой до последней страницы читатель находится во власти автора и его героя, путешествует по мыслям и действиям героев; рассуждает вместе с Адлером о счастье, о смысле существования, о ценностях жизни; восхищается одними его поступками и удивляется другим; ценит его остроумие и поражается язвительности и жестокости по отношению к Стюарду и Анне. А в финале писатель просто сыплет сюрпризами, подбрасывая недоумевающему читателю одну мысль за другой. Оказывается, забавы Герберта Адлера — это, скорее, забавы его жены Эльзы, ибо «смысл его счастья заключается в выискивании тайных и явных желаний любимой и в их осуществлении». А милая Эльза, оказывается, и сама не знала, чего в действительности хочет, и в свою очередь пыталась уловить желания супруга... Получается замкнутый круг. «Достигать своих тайных желаний казалось им пошло, а вот стремиться к осуществлению затаенных намерений души своего товарища по любви было хорошо, весело, обжигающе приятно». Оказывается, Адлеры, «эти странные люди», открыли для себя новый способ любви. И норовили применить его «не только внутри своей семьи, но и в отношениях к окружающим, ко всем, кого принимали в свой особый круг (в который, кстати, было совсем несложно попасть), и лишь когда наталкивались на явно саморазрушительные тайные желания какого-нибудь горе индивида и упорная психотерапия в сочетании с антидепрессантом не помогали, они разводили руки и просто переставали пытаться любить этого чужака, и тогда он сам отваливался под силой собственной гравитации...»
Итак, «забавы» Герберта Адлера можно считать чудовищными, отвратительными, жестокими. Но можно и многому поучиться у этого «забавника». Он всерьез размышляет об очень важных вещах: о счастье, о семье, о благополучии — и стремится достичь этого применительно к своим близким, поэтому он переживает за дочь, у которой не складывается личная жизнь, за подрастающего сына, за беременную жену и даже за свой бизнес, хотя и перекладывает ведение дел на других людей.
Возможно, корень этих забав кроется в детстве героя — далеко не безоблачном, а скорее, страшном. Ведь маленький Герберт, находясь меж двух огней, — нервной горячностью матери и «меланхолическим семипудовым характером отца» — постоянно страдал и находился в страхе. И это страдание и этот страх пронес через всю жизнь: «Внешне жизнь Адлеров абсолютно не походила на сумрачную взаимную агрессию его родителей, но внутренне Герберту не удалось превозмочь себя, и поступки его детей строго различались по степени полезности в отношении семьи, рода, человечества, чего угодно, но только не их самих, не их уникального, неповторимого понимания своей собственной жизни. Поэтому в семье Адлеров ни у кого не было своей собственной жизни, включая самого Герберта». Он пытается бежать от себя, но не может, поэтому спасается «забавами».
Герберт решил построить вокруг себя стену, внешне укрепиться, чтобы создать впечатление нерушимой глыбы (в этом ему, кстати, помог его внешний вид). Внутри же он — рефлексирующий философ, очень деятельный человек, который от скуки вполне может занять себя «забавами». «Он мистифицирует события, фальсифицирует реальность, манипулирует людьми. Он — тонкий искуситель, он пользуется дьявольскими приемчиками, но на благо счастья».
Итак, все его «жестокие игры» с людьми — во имя семейного счастья и благополучия. Но так ли уж жестоки и ужасны эти игры? И кем они спровоцированы — только ли самим Гербертом Адлером? Ведь «забавлялся» Адлер далеко не с ангелами во плоти.