Знакомство с творчеством Бориса Кригера надо обязательно начинать с прочтения саморомана «Тысяча жизней» — тогда вы ближе познакомитесь с автором. А когда автор становится знакомым, то и остальные его труды вы будете воспринимать совсем иначе, чем труды незнакомого автора. Тем более, прочитав роман-автобиографию, вам все в дальнейшем станет понятным.
Нет, читателю, конечно, и до прочтения автобиографического романа будет понятно кое-что в других произведениях автора, именуемого Борисом Кригером, но после ознакомления с самороманом все станет гораздо более понятным, потому что в этом произведении писатель посвятил читателя в свои философские взгляды, а без знания кригеровской философии далеко в чтении кригеровских текстов не продвинешься, потому что философия определяет весь настрой жизни Бориса Кригера.
Самороман «Тысяча жизней» — интеллектуальное чтиво.
Читать произведения, написанные Борисом Кригером, нелегко: его произведения с двойным, тройным смыслом, который открывается в результате второго, третьего чтения (впрочем, может быть, кто-то и сразу проникает в глубь и суть кригеровского бытия, но я возвращаюсь к прочитанному и опять нахожу что-то новое, ловлю за хвост ускользнувший смысл).
Читаешь и соглашаешься с писателем: да, мир — иллюзия; да, надо мечтать, надо мечтать так, чтобы эта мечта имела надежду сбыться, имела возможность осуществиться, стать реальностью — только в этом смысл мечтания. Мечтание должно иметь цель и волю к реализации. От того, как мы поступим, от того, что мы сделаем, — от наших дел и поступков зависит и тот мир, в котором мы живем, мир наших грез, мир наших иллюзий.
Кригер метко подмечает, «что мы все время мечемся по жизни, как пригоршня муравьев, которую бросили на незнакомый им садовый стол». Он советует муравью, прежде чем бежать, поразмыслить, «чего он, в сущности, хочет? Просто поставить как данность ту цель, к которой он хотел бы приблизиться, вместо того, чтобы наматывать бессмысленные круги, тратя угасающие силы на хаотичный бег».
Но, «как это ни парадоксально, самым сложным становится обрисовать эту самую мечту, в которую следует поверить и к которой стоит стремиться. Как это верно, что в мире мало вещей, для достижения которых действительно стоит тратить бесценные минуты нашей скоротечности!»
Свои прозаические произведения Б. Кригер позиционирует чаще всего как иронические. Что делать, такой у автора характер — никуда его не спрячешь, он так и выпирает различными частями из разных рассказов и саморомана «Тысяча жизней». Писатель иронизирует над всеми своими персонажами, но, главное, и над собой, тем более, что он является абсолютным героем всех своих литературных произведений. А зачем писать про кого-то другого, если еще Сократ руководствовался тезисом: «познай самого себя»?
Надо сначала с самим собой разобраться: «Согласно Сократу, я обращаюсь к познанию самого себя, общечеловеческого духа, и в нем ищу основу своего отношения к жизни. Таким образом, основной философский вопрос я тоже решаю, как и Сократ, мы оба-два неисправимых идеалиста: первичным для нас является дух, сознание, природа же — это нечто вторичное и даже несущественное, не стоящее внимания философа».
Борис Кригер — такая многогранная и глубокая натура, что, сколько бы он ни черпал из себя, сколько бы ни пытался постичь все тайны своей души, это у него не получается — слишком она (душа) глубока и неисчерпаема. Пришлось Кригеру написать целый самороман о себе, любимом. (А какой автор себя не любит?) Автор — хвастун и не отрицает этого, наоборот, он хвастается тем, что он хвастун, и возводит хвастовство в достоинство!
Он считает, что хвастовство движет миром:
«Хвастовство — это энергия в чистом виде, которая заряжает хвастающегося! Энергия, движение, созидание — вот они, орудия, которыми мы обороняемся от смерти, от скучной тоскливой смерти, ползающей по углам и только и ждущей, чтобы силы покинули нас... И тогда-то она и вступит в свои законные владения, доказывая в несчетный раз бренность плоти и напрасность любых устремлений. Хвастаясь, мы побеждаем смерть, потому что, что бы ты ни делал, это лучше, чем скромно сидеть сложа руки и ожидать засаленный локомотив, идущий в провинцию под названием Никуда...
Для меня хвастовство есть самореклама этого движения и созидания. Я черпаю в хвастовстве энергию для продолжения своих усилий». (Ну, как говорится, чем бы дитя ни тешилось...)
Но, как ни прискорбно, человек существует в дуалистическом мире: черное и белое, добро и зло и т. д. никто не отменял. Хотя это тоже только иллюзия, потому что даже наше солнце мы видим не таким, какое оно есть на самом деле. Солнце «больше всего излучает в диапазоне электромагнитных волн, чья длина соответствует зеленому цвету» и «по-настоящему солнце мы должны были бы видеть зеленым»!
По знаку Зодиака Борис Кригер — Весы, поэтому он всегда балансирует между двумя крайностями, что, как он считает, в общем-то, не так уж и плохо, потому что «в мире все находится в некотором дуалистическом балансе». Ввиду дуалистичности мира и человек страдает дуализмом, поэтому каждое явление автор рассматривает с двух противоположных позиций.
Например, у автора всегда есть две причины любить человека и ненавидеть его, любить матушку Россию либо ненавидеть.
С одной стороны, писатель «безумно», по его выражению, любит людей, потому что, во-первых, «чтобы быть хорошим писателем, надо не просто знать людей, нужно любить людей» (в общем, должность обязывает), а во-вторых, потому, что «мне все они интересны, и я учу их языки, путешествую по их странам и, в общем, в награду живу их чужими, но от этого не менее милыми мыслями и жизнями».
С другой стороны, страшно сказать, писатель уверен, что все люди сволочи, потому что «люди исторически-эволюционно сложились как отъявленные сволочи», и от них ничего нельзя ожидать, кроме «низости, предательства, воровства, лжи и ненависти». Но заканчивает свой обличительный пассаж автор на мажорной ноте: «Если вы ошибетесь и достанется вам от человека нечто божественное, типа проявления приязни или милосердия, — считайте, вы прожили не зря, ибо были свидетелем настоящего чуда, ради которого стоило жить»!
Нелюбовь к России Борису привили еще родители. Вот как он сам об этом пишет: «Родители мои были настроены против окружающей действительности... Кроме “сраный социализм” никакого другого определения российской действительности я от них не слыхал». Естественно, что после такого воспитания нелюбви к Родине у молодого человека «создался стойкий комплекс: всё, что за границей, — блестящее и классное, а всё, что в матушке России, — дерьмо». В результате будущего своего в России он не видел.
Бабушка также внесла свою лепту, рассказывая маленькому Боре страсти о еврейских погромах. «Что же мне передала моя бабушка? СТРАХ! Неизбывный страх!» — поэтому «пережитые моей бабушкой еврейские погромы руководили всей жизнью моей, ее внука, и я до сих пор бегу и прячусь, страшась грубого стука в дверь по ночам, и мой сынишка, наверное, тоже будет немного бояться, и так сквозь поколения идет эта страшная память о звериных уродах, громящих наши дома».
Конечно, мы глубоко сочувствуем Борису Кригеру, что его бабушка пострадала от ужасных погромов и заразила внука страхом, но вот автор вскользь упоминает, что бабушка была замужем за «ярым коммунистом», а в 1937 (!) году она побывала в Париже на выставке и кушала персики на Монмартре. Да и до этого она жила неплохо (по нашим совковым меркам): училась в гимназии, знала и любила французский язык. И какова была бы ее дальнейшая судьба, не произойди в 1917 году революция и не выйди она замуж за «ярого коммуниста», можно только предполагать. Да и на участие евреев в революции существуют неоднозначные воззрения.
Кстати, в «Дневнике писателя» Достоевский говорит: «Мне иногда входила в голову фантазия: ну что, если б это не евреев было в России три миллиона, а русских; а евреев было бы 80 миллионов — ну, во что обратились бы у них русские и как бы они их третировали? Дали бы они им свободно сравняться с собою в правах? Дали бы им молиться среди них свободно? Не обратили бы прямо в рабов? Хуже того: не содрали бы кожу совсем? Не избили бы дотла, до окончательного истребления, как делывали они с чужими народностями в старину, в древнюю свою историю?»
Кригер пишет: «Я думаю, что антисемитизм зиждется именно на звериной основе», потому что «живет в некоторых людях буквально физиологическая потребность уничтожать чужого... и в этом и есть неискоренимость и сила антисемитизма».
Здесь я позволю с автором не согласиться. Может быть, в некоторых людях и живет патологическая потребность уничтожать «чужого», но в принципе природа антисемитизма в России кроется, по-моему, в дремучести русского народа в тот период, непонимании и неприятии еврейской религии, говорящей, что еврейский народ — богоизбранный. Многие ли и сейчас знают и понимают, кто такие евреи и в чем их богоизбранность?
Однако вот что пишет Михаэль Лайтман: «Особенность евреев в том, что это не народ, а группа, выделившаяся из Древнего Вавилона тем, что ощутила желание постичь Творца. В них проявилась точка в сердце — начало души. Авраам, вавилонский жрец, ощутивший это стремление в себе, путем работы над собой раскрыл методику изменения отношения человека к миру — с “получения” на “отдачу”. Это свойство отдачи и любви позволяет ощутить Творца — общую силу, управляющую всем мирозданием. Группа существует до сих пор. Прошлый Вавилон, все сегодняшнее человечество, созрел для реализации этой методики. Богоизбранность — в обслуживании, исключительность — в обязанности» (www.laitman.ru).
Крепко поругав Россию за причиненные обиды, Борис Юрьевич Кригер по своей дихотомически-дуалистической привычке решил Россию и похвалить: люблю-де Россию я «за те светлые тихие моменты жизни, которые она дает... за ощущение дома, которое практически невосполнимо, я чувствовал себя дома в Норвегии, но только внутри дома, а в России дома я чувствовал себя и снаружи... Я понимаю, что это не тоска по месту, а просто тоска по времени, тому самому уходящему и невозвратимому времени, но все равно — ведь это время звалось Россия».
«Мне уютно с моей Россией, и она меня никогда не предаст», — говорит писатель. И мы понимаем, что он имеет в виду Россию его души, потому что человек, рожденный в России и проведший здесь детство и юность, не может не быть русским. Заметьте, что русский — это прилагательное, а еврей — существительное, поэтому словосочетание «русский еврей» — очень даже согласованно.
В общем, евреем быть трудно не только в России, но и в Израиле среди соплеменников, потому что еврей — это не нация. «Для меня еврейство — это образ мысли», — пишет Борис Кригер. Особенность еврейского мышления заключается в обладании двумя видами здравого смысла: обычный здравый смысл (практическое мышление) и суперздравый смысл (парадоксальное мышление), поэтому, по мнению автора, «во многом антисемитизм основывался именно на этом конфликте образов мышления. В то же время и еврейская убежденность в богоизбранности, и презрительное отношение к гоям имеют ту же природу различий типов мышления».
«Несмотря на то что я сам являюсь носителем, скорее, парадоксального, чем практического типа мышления, сразу по приезде в Землю обетованную я столкнулся с тем, что с трудом переношу образ мысли моих новообретенных соотечественников», — признается Борис Кригер.
Далее с присущим ему юмором Кригер пишет, что «проблема Израиля и евреев также состоит и в том, что сколько евреев — столько существует и разных парадоксальных образов мышления, которые неохотно объединяются в группы и с трудом поддаются какой-либо классификации. В этом и состоит, пожалуй, причина того хаоса, что царит в Израиле. В этом же причина его проблем на мировом просторе. Там слишком много евреев». «Эх, евреи, евреи... Если бы вы не доставали друг друга, цены бы вам не было. Это я вам говорю как потомственный еврей», — иронизирует автор.
По-моему, неприятие Израиля связано с тем, что Борис Кригер — не ортодоксальный еврей. Воспитанный в атеистической атмосфере Советской России, он, как и все россияне, оторван от религиозных корней. Религиозному человеку жить проще: он чувствует себя в жизни уверенно, потому что знает, что его ждет после смерти, его не пугает смерть. Нерелигиозный человек мечется по жизни, ища опору в знании и самокопании, зарабатывая себе вместо веры невроз.
Хотя, как пишет Кригер, он всегда имел хорошие отношения с Талмудом, несмотря на то что его «чрезвычайно раздражали те, кто теперь узурпировал право им распоряжаться и решать за всех, кто еврей, а кто не еврей, а также в какую очередную задницу следует засунуть еврейский вопрос».
Борис Кригер — космополит, человек мира. Ему органически не нравятся государства: «Я не люблю государство вообще, даже самое мирное и добропорядочное». Однако он любит путешествовать по странам и подмечает, что «образ мысли неразрывно следует за языком. Говоря по-немецки, неизбежно начинаешь критически подходить к соринкам на скатерти, говоря по-французски — впадаешь в легкое головокружение, причиняемое беспокойным вольнодумством и стремлением к необузданной свободе нравов».
У Бориса Кригера складываются непростые отношения со Смертью и Временем: «Время для меня есть — тоска, смерть, старение, неволя, кислота обиды за то, что не дожил, не достиг того, чего мог и должен был достичь... Для меня, как и для всех, время пахнет смертью, и запах этот сводит нас с ума, потому что как бы мы ни елозили своими юркими попками — нет у нас ответа на окончательный вопрос: “На кой черт все это надо?” А существовать в качестве хрупкого микроскопического колесика в механизме термодинамически лояльных процессов — мне не по нутру, вам не по нутру, нам всем — не по нутру».
Время — враг рода человеческого, не взирающий ни на национальность, ни на страну проживания. От него не спрячешься, его не остановишь, не заставишь двигаться обратно. Оно имеет только одно направление — вперед, без остановок: от станции Рождение до станции Смерть. Оно, как поезд, мчит своих пассажиров вперед.
Автор задает вопрос и пытается найти на него ответ: «Что бы ощущал субъект, от рождения до смерти помещенный в движущийся поезд и не имеющий возможности ни сообщаться с сошедшими с поезда, ни наблюдать встречные поезда? Безусловно, у такого субъекта развилось бы отношение к пространству за окном поезда, похожее на наше психологическое восприятие времени. Во-первых, всё промелькнувшее за окном исчезало бы для него безвозвратно и переставало бы существовать. Всякий сходящий с поезда воспринимался бы нашим пассажиром как утрачиваемый навсегда и так же перестающий существовать. Во-вторых, по аналогии, свой сход с поезда индивидуум воспринимал бы не иначе как смерть, со всеми вытекающими из этого психологическими переживаниями».
Интересно, что известный российский писатель Виктор Пелевин написал повесть «Желтая стрела», где и рассмотрел жизнь людей именно в таком поезде.
Многие ученые изучали и изучают проблему времени, теория сменяет теорию, но нам не дано своим ограниченным умом постичь Время. Существует даже Институт исследования природы Времени (www.chronos.msu.ru). Но Времени от этого ни жарко ни холодно, потому что его, может быть, вообще и не существует — это просто одна из иллюзий человеческого разума. Как ни крути, Времени как такового самого по себе не существует. Оно заметно только относительно движения тел в пространстве. Нет ничего относительнее, чем Время. Потому каждый возраст ощущает Время по-своему, что доказал Кригер, изучая хроноперцепцию.
С Временем бороться бесполезно, с ним лучше дружить, а для этого рационально планировать свои дела и действия, помня, что не мы убиваем время, а оно нас. В результате опытов и раздумий автор пришел к мысли, что «время есть субъективное восприятие, а следовательно, иллюзия».
«Смерть — это просто безобразие», — говорит Борис Кригер. Но что движет человеком, заставляет его действовать? Страх смерти, ужас небытия. Смерть — двигатель прогресса человечества. Не было б смерти, человек до сих пор сидел бы на дереве. Смерть заставляет человека изворачиваться, сопротивляться ей, искать лазейки избежать или хотя бы отсрочить ее приход. Угроза смерти заставляет человека не расслабляться, концентрировать свои усилия в борьбе с ней.
«Поразительно упорство человеческое — очень не хочется прослыть совсем уж идиотами, вот и блуждают наши умы со времен доисторических обстоятельных обедов до сегодняшних коротких завтраков на лету. Блуждают и ищут, не обронило ли Мироздание какую-нибудь новую крошку, которую можно было бы пощупать и сделать очередной нелепый вывод, как все устроено и к чему все катится. Нет чтоб откровенно признаться, так, мол, и так, папа — обезьян, мама — обезьян... Идите все на фиг со своими тайнами вселенной. Увы, не устраивает такой подход наших блуждающих философов, и я маюсь вместе с ними, хотя мог бы подольше поспать или, на худой конец, скушать апельсин, знаете, восторженно так, по-обезьяньи, по-дикому, вгрызаясь сквозь оранжевую шкурку в его сочную, наивную, а потому легонько щиплющую мякоть», — пишет автор.
Кстати, об апельсинах. Интересно, что в кинофильме «Харлей Дэвидсон и ковбой Мальборо» ковбой Мальборо произносит такую фразу: «Мой старик отец часто говорил мне: “Жизнь — это апельсин!” И умер старик отец, так и не объяснив, почему жизнь — это апельсин... Так вот, я абсолютно согласен, жизнь — это апельсин!»
Борис Кригер — мечтатель, но мечтатель целеустремленный, привыкший претворять свою мечту в реальность. Только добиваясь поставленной цели, можно достичь успеха в жизни. Мечта, кажущаяся поначалу невозможной, ведет к наибольшей концентрации сил, активизирует парадоксальное мышление, стимулирует процесс деятельности и воплощается, материализуясь, в жизнь. Недаром говорят, что мысль материальна. Но материальной она становится только в результате приложения усилий.
«Я всегда примеряю для себя жизнь в разных уголках. В этом и заключается секрет моей тысячи жизней», — говорит Кригер. Он спешит жить, он заинтересованно изучает жизнь, порой кажется, что он стремится объять необъятное: «Я всю свою жизнь пытаюсь либо выпить море, либо и того хуже — выпить океан»; «Я удовлетворял и продолжаю удовлетворять свою жажду знаний, изучая все, что можно изучать».
Борис Кригер многогранен: он и поэт, и писатель, и врач, и астроном, и философ, и лингвист, и композитор.
Однако автор задумывается: «Можно долго разглагольствовать об иллюзиях. Но — а все-таки? В чем же состоит смысл моего существования? Пусть ответом будет очередная иллюзия, но что-то же надо ответить?» Ведь, по словам Сартра, «человек существует только тогда, когда реализует себя, свой экзистенциальный проект».
«В чем же на самом деле заключается мой экзистенциальный проект?» — сам себе задает вопрос автор.
Все началось со стихов, которые Борис Кригер начал писать чрезвычайно рано. У него особое отношение к своему творчеству: «Мы начинаем писать стихи, прислушиваясь к отдаленным ритмам, как бы к музыке, звучащей на краю нашего сознания. И тут самое главное — наплевать на возможную критику и презрительные возгласы за спиною. Стихи — это наша внутренняя музыка, облеченная в слова, пронизанная тонкими струнами смыслов и мечтаний, а посему — гоните критиков...»
Стихи для Кригера — нечто сакральное: «Я бережлив к отпечаткам моих чувств, рождающих слова, складирующиеся в строки. Я очень редко зачеркиваю, ибо действительно не считаю себя вправе перебивать надиктовывающий мне голос, идущий из глубин моего бытия и небытия».
Писателем Борис Кригер стал в результате осознанного решения: «Нужно же мне чем-то заполнить пустоту своего существования. ...Стихами заполнить восемьсот страниц трудно, хотя, конечно, можно, потому что в стихах слов мало, а места они занимают на странице больше. Поэтому я стал прозаиком и лишь редко отдаю дань музе поэзии, положив на ее алтарь где-то двести стихов».
Однако «тот факт, что мне выпало стать русским писателем, меня весьма удручал, ибо... российский массовый читатель, пожалуй, самый неблагодарный в мире».
Опять-таки мне кажется, что автор с предубеждением относится к российскому читателю. И предположение, что «книгоиздательство в современной России доживает свои последние годы и вот-вот подпадет под строгий контроль государства», к счастью, не соответствует действительности.
«То, что я официально не считаюсь философом, — пишет Кригер, — мне совершенно не мешает. Тем более что я вполне осознаю свое ничтожество и тот факт, что ничего нового в этот мир я не принес и не принесу. Так, лишь попробую переосознать давно известное».
Это желание «переосознать давно известное» вызвано тем, что «в современном мире абсолютным идолом является финансовая мощь. Как никогда остро стоит вопрос о целесообразности занятий философией. Философия не зарабатывает денег и, таким образом, малоинтересна современному человеку». В общем, занятие философией для бизнесмена — занятие неперспективное, но для нашего автора занятие бизнесом — дело вторичное, которое позволяет ему иметь средства для занятия любимым делом: писательством, философией.
Неотъемлемой частью саморомана «Тысяча жизней» является «Краткое изложение философии Кригера», где автор высказывает свои взгляды на науку, литературу, религию, искусство, излагает свою метафизику, а также основы морали, рассматривает удовлетворение базисных потребностей: питание, жилье, здравоохранение, секс и тому подобное.
Например, он считает, что «необходим новый подход к строительству жилья. Прежде всего, воспользовавшись интернет-революцией, необходимо большую часть общественных функций индивидуума сделать виртуальными и таким образом расселить крупные города на огромных просторах пустующих земель...
Страны, обладающие огромными свободными пространствами, будут предоставлять возможность их заселения иммигрантам нового типа, которым от государства, куда они прибывают, ничего, кроме участка земли, не требуется, ибо большую часть рабочих отношений и услуг такой иммигрант будет, соответственно, осуществлять и получать виртуально».
Увы, слишком много внимания автор уделяет компьютеризации общества. Он даже предлагает создать программы, по которым можно общаться как с живыми, так и с умершими родственниками, создавая их виртуальные фантомы. Также можно создавать интерьеры и фасады домов, украшая их по желанию в соответствии со своей фантазией: «Интернет недалекого будущего сможет в полной мере удовлетворить большую часть подобных потребностей. Интенсивное общение с применением видео и голограмм позволит создать иллюзию нормального общения с друзьями, возлюбленными и даже родственниками. Недалек тот час, когда каждый сможет выбрать себе любую внешность и одежду и именно таким образом представать перед своими друзьями и собеседниками, ибо в виртуальном мире все возможно».
Нельзя сказать, что это невозможно, но хорошо ли это, полезно ли? Безусловно, это решает многие проблемы, но лишает самого главного — реальности; не ощущения реальности, а настоящести. Спросим автора: хотел бы он сам общаться со своими близкими лишь благодаря Интернету и жить в доме, обустроенном благодаря голографии? Сомневаюсь, ведь автор любит осязаемые предметы.
Кригер легко переходит от одного занятия к другому: «Моя природа устроена удивительно предсказуемо: стоит удовлетворить во мне определенную страсть, и я на некоторое время теряю интерес к предмету, ее пробудившему».
Борис Кригер по профессии врач, но признается, что «медицина — это все-таки не мой экзистенциальный проект. Слишком уж я не телесный человек. Связь моя с моим грузным требовательным телом мне кажется непрочной. Дунь на меня — душа и отлетит, вспорхнет под потолок, родимая, не удержишь. А существа не телесные плохи в непосредственном лечении страждущих, ибо медицина — все-таки наука весьма приземленная и, чего уж там говорить, требующая подчас весьма тесного контакта со скальпелем и шприцом».
Автор сетует, что «многие из людей живут бессознательно, не отдавая себе полного и вразумительного отчета о мотивах своих поступков и природе своих побуждений».
Это происходит потому, что способность думать — «редкость чрезвычайная. Возможно, вы мне не поверите, но большую часть жизни мы проводим не думая. Мы шатаемся по миру, как сомнамбулы, изредка натыкаясь друг на друга и ощупывая друг другу носы».
Сам автор — человек думающий. Путем «простого думания» он сделал «чудные открытия». Если их представить как тезисы, то это будет выглядеть так:
«Открытие первое. Жизнь похожа на непритязательную женщину вольного поведения с романтическими наклонностями. За небольшую мзду она согласна быть такой, какой вы ее пожелаете!
Открытие второе. В жизни важен не результат, а процесс. Нужно попытаться сделать его приятным и не слишком беспокоиться о результатах.
Открытие третье. В жизни все является всего лишь иллюзией. То, что мы видим и слышим, ощущаем запах и ощупываем, есть интерпретация нашим мозгом электрических импульсов, возникающих в ответ на внешние раздражители.
Открытие четвертое. Если все кругом лишь иллюзии — постарайтесь выбирать из них приятные и полезные, а вредные и страшные забудьте и отодвиньте.
Открытие пятое. Никогда не жди от жизни счастливых шансов. Создавай их себе и другим сам.
Открытие шестое. Не зацикливайтесь на чем-то одном. Не тратьте слишком много сил на одну и ту же идею.
Открытие седьмое. Не давайте страсти захватить себя, использовав вас как раба!
Открытие восьмое. Научитесь ставить страсть других на службу себе и своим идеям.
Открытие девятое. Постарайтесь окружить себя добром и любовью, потому что делать это и получать то же самое взамен удивительно приятно.
Открытие десятое. Научитесь в любом вопросе быстро добираться до самой сути.
Открытие одиннадцатое. Не боритесь со своими недостатками и недостатками других людей. Постарайтесь эти недостатки превратить в достоинства.
Открытие двенадцатое. Из всякой неприятности постарайтесь извлечь что-нибудь такое, что, если не принесет явной пользы вам, то хотя бы смягчит горесть ударов судьбы».
Я бы назвала эти «открытия» двенадцатью заповедями Кригера.
Самороман «Тысяча жизней» — это, конечно же, расширенная автобиография, где автор рассуждает, беседует с читателем, делится своими мыслями, знаниями, воспоминаниями о жизни в различных странах; это и путевые заметки, и философские размышления — и все это поиск себя в этом чудовищном, огромном, непонятном мире, полном страхов, насилия и смерти; это поиск смысла жизни в мире бескрайнем, бездонном, ужасном и прекрасном, где, с одной стороны, хочется расширить свои знания, чтобы понять вселенную, языки, культуру стран, людей, а с другой стороны — спрятаться от людских глаз в канадской глухой глубинке среди вековых лесов, оградиться двухметровым забором, запереть себя в трехэтажном особняке и общаться с миром с помощью Интернета и при этом чувствовать себя обладателем мира.
Как матрешка в матрешку, вложены одна в другую главы саморомана. Или как на стержень пирамидки, нанизаны страницы бытия, страницы жизни автора, внутренней и внешней.
Самороман — это и занимательная история философии. Очень интересна подача философского материала через встречу автора с представителями философии. Эти главы написаны особенно ярко, сочно.
Самороман Бориса Кригера можно сравнить и с его любимым салатом оливье — чего тут только не напичкано: и серьезное, и забавное, и грустное, и смешное. И обо всем написано с тонкой иронией. Но особенной фишкой являются кулинарные рецепты — так и подмывает спросить гурмана автора: а нет ли у Бориса Кригера мечты создать и издать поваренную книгу «Блюда еврейской (или любой другой) кухни от Бориса Кригера»?
При всей многообразной полезности, интересности и информативности саморомана автор допускает в него и недопустимую вещь: рекламу антидепрессанта, который он употребляет. Это удивительно, потому что сам Кригер осознает вред антидепрессантов и возмущен тем, что 80—90 процентов американских интеллектуалов принимают сильные антидепрессанты. «Невероятно! Вся нация в какой-то степени превратилась в зомби. Это ведь не какие-нибудь легкие таблетки», — негодует автор и тут же заявляет: «Жена у меня на таблетках. Даже семнадцатилетняя дочь». Где логика? Это ужасно! В Норвегии автор не нуждался в таблетках. Почему? Этого Кригер не объясняет, но надо бы задуматься над этим.
Однако писатель не нуждается ни в чьих советах: «Позвольте же мне делать так, как я теперь уже привык: поставить цель, поняв, что мне действительно надо, и вперед — строить кубиками мосты, связующие мечту с реальностью, как бы ни было ветрено вокруг этой наспех расставленной детской игры, которую мы именуем “жизнь”».
В саморомане в ироническом стиле затронуты темы философские, для многих скучные и далекие: о Времени, Боге, о бренности человеческого существования.
Человек затерян в мире, где всё для него — иллюзия: «Жизнь как бы показала мне самым очевидным образом, что реальность перемешана с нереальностью, что иллюзии реальны, а правда жизни иллюзорна».
Так в чем же все-таки экзистенциальный проект автора? Писатель считает, что «человек... есть продукт направленной эволюции вселенной, имеющей своей целью самопостижение». Познать себя — вот цель и смысл жизни автора. Он не боится «выпить море» и приглашает всех желающих следовать за ним.
«Так бывает, что сквозь толщу календарных листков протягивают навстречу друг другу свои слабые лучики родственные души» — именно это мы чувствуем, знакомясь с творчеством Бориса Кригера.